|
DW: Вы выступили в Кельне, выступали в Берлине, сразу после нашего интервью в боннской студии Deutsche Welle
Светлана Алексиевич: Я еще не обжила это состояние, поэтому пока не знаю. Но, во всяком случае, свободного времени у меня нет, и это очень грустно. Я, скорее, человек-одиночка, человек стола, я хотела бы сидеть и тихонько писать, думать. Хотя публичность дается мне легко (я в четвертом поколении - из учительской семьи, книги и разговоры - это, в общем-то, моя среда существования), но чтобы писать, надо очень много быть одному.
Что еще изменилось? Да Бог мой: нельзя никому слова сказать, что-нибудь скажешь - и это тут же появится в печати. Конечно, это немножко некомфортно.
- В вашем кельнском выступлении вы говорили и о том, что снова идет холодная война. Вы это чувствуете как-то особенно, как человек, который много писал о войне?
- Нет, я чувствую это, как человек, живущий там, внутри всего этого. Потому что Беларусь, как никакая другая страна, соединена с Россией. По-моему, она - единственный оставшийся коридор в Европу и единственное пространство, которое еще подвержено русскому влиянию, открытому русскому влиянию. То, что происходит в России, и у нас очень слышно. Ненависть, которая копится в обворованных, обманутых людях, ищет выхода. И эти процессы ненависти, в общем, достаточно грамотно направили вовне, против внешнего врага, произошла милитаризация сознания.
- То есть ненависть канализируется против выдуманного внешнего врага?
- Конечно. Это такая форма отвода вовне энергии, которая может взорвать что-то внутри. Ничего нового Путин здесь не изобрел, это политическая классика.
- Вы упомянули имя российского президента. Сейчас много говорят об автократии Путина. Но автократия ведь не существует в каком-то вакууме. Рейтинг Путина действительно зашкаливает...
- У меня была статья, которая называлась "Коллективный Путин". Я говорила там о том, что дело не в Путине. Путин просто аккумулировал желания - у кого ясные, у кого неясные - общества, которое действительно чувствовало себя униженным, обворованным, обманутым.
Мы - те, кто делал перестройку, - задавали себе, среди прочего, вопрос: "Почему молчит народ?" Когда я поездила по России, побывала в глубинке, я поняла, почему молчит народ: он не понял, что произошло, он не ждал этого. Перестройку сделала какая-то часть интеллигенции в больших городах во главе с Горбачевым. А остальные? Люди были в совершенной прострации, никакого капитализма не хотели. Может быть, это не совпадало с ментальностью русской... И когда Путин произнес: "Вокруг враги, мы должны быть сильными, нас должны уважать", - все встало на свои места. Вот так люди знают, как жить. И они опять сбились в мощное народное тело.
|