Exclusive: Yanis Varoufakis opens up about his five month battle to save Greece
Бывший греческий министр финансов о переговорах:
Цитата:
HL: Тогда зачем было тянуть до лета?
YV: Ну, тут особой альтернативы нет. Наше правительство было выбрано с наказом вести переговоры. Так что нашим первым поручением было создать время и место для переговоров и достичь другого соглашения. Это было наша задача – нам поручили вести переговоры, а не вступать в драку с нашими кредиторами...
Переговоры заняли так много времени, поскольку другая сторона отказывалась обсуждать условия. Они настаивали на «комплексном соглашении», что означало, что они хотели поговорить обо всем. Моя интерпретация такова, что когда вы хотите поговорить обо всем, вы не хотите говорить ни о чем. Но мы с этим справились.
И, смотрите, они не выдвинули абсолютно никаких предложений. Так что они... позвольте привести пример. Они говорят: нам нужны ваши данные о финансовой траектории, на которой находится Греция, нам нужны все ваши данные о госкорпорациях. Так что мы потратили уйму времени, пытаясь предоставить им всю информацию и заполняя опросники и проводя бесчисленные совещания по сбору данных.
Так это была первая фаза. Вторая фаза была, когда они спросили у нас, что мы намерены делать с НДС. Затем они отклонили наше предложение, но не выступили со своим собственным предложением. А потом, до того, как мы получили возможность согласовать с ними НДС, они перешли к другому вопросу вроде приватизации. Они спросили, что мы хотим делать с приватизацией, мы что-то предложили, они это отклонили. Потом они перескочили на другую тему, например, на пенсии, оттуда – на продуктовые рынки, оттуда – на трудовые отношения, с трудовых отношений перешли ко всему остальному. Так что это выглядело так, как будто кот гоняется за собственным хвостом.
Мы почувствовали, правительство почувствовало, что мы не можем остановить этот процесс. Слушайте, я с самого начала предлагал следующее: Это страна, которая попала в затруднительное положение, которая села на мель давным-давно... Конечно, нам стоит провести в ней реформы – здесь мы достигли согласия. Поскольку время играет очень важную роль, и поскольку во время переговоров центральный банк ограничивал свободные денежные резервы [греческих банков], чтобы оказать на нас давление, чтобы заставить нас уступить, мое постоянное предложение Тройке было очень простым: давайте придем к согласию по трем или четырем важным реформам, о которых мы договоримся, вроде налоговой системы, НДС, и давайте проведем их немедленно. И вы ослабите ограничения ликвидности со стороны ЕЦБ. Вы хотите комплексного соглашения – давайте продолжим переговоры – а в это время давайте внесем эти реформы в парламент по нашему взаимному согласию.
А они говорили: «Нет-нет-нет, должен быть комплексный подход. Ничего не будет внедряться, если вы посмеете принять какие-либо законы. Это будет воспринято как односторонние действия, враждебные процессу достижения соглашения». А потом, несколькими месяцами позднее, они сливают в СМИ информацию, что мы не проводим реформ в стране, и что мы теряем время! Так вот мы... [усмехается] в каком-то смысле, в важном смысле, и продвигались.
Так что, к тому времени, когда ликвидность почти полностью была исчерпана, и мы были в состоянии дефолта, или полу-дефолта, по отношению к МВФ, они представили свои предложения, которые были абсолютно невозможными... полностью неприемлемыми и токсичными. Так что они отсрочили еще немного, а затем выдали предложение, которое делают другой стороне, когда не хотят достигать соглашения.
HL: Какова самая большая проблема с общей линией функций Еврогруппы?
YV: [Для примера...] Был момент, когда президент Еврогруппы решил пойти против нас и практически «задвинул» нас, и объявил, что Греция, по сути, находится на пути к выходу из еврозоны... Существует соглашение, что коммюнике должны быть единогласными, и президент не может просто созвать заседание еврозоны и исключить государство-участника. А он сказал: «Да, я уверен, что смогу это сделать». Так что я потребовал экспертно-правовое заключение. Это создало некую суматоху. Минут на 5-10 заседание прервалось, клерки, чиновники говорили друг с другом, по своим телефонам, и, в конечном счете, один из чиновников, некий юрисконсульт, обратился ко мне и сказал следующее: «Что ж, Еврогруппа не существует де-юре, и нет никакого договора, который созывает эту группу».
Итак, то, что мы имеем – это несуществующая группа, обладающая величайшими полномочиями управлять жизнями европейцев. Она не подотчетна никому, учитывая, что по закону ее не существует; не ведется никаких протоколов; и она конфиденциальна. Так что ни один гражданин вообще не знает, что говорится внутри группы... Принимаются жизненно важные решения, и ни один участник ни перед кем не отвечает.
HL: И эта группа контролируется мнением Германии?
YV: О, целиком и полностью. Не мнением – а министром финансов Германии. Это все похоже на слаженный оркестр, где он – дирижер. Все происходит в унисон. Будут времена, когда оркестр станет нестройным, но он соберет все обратно на место.
HL: И нет никакой альтернативной власти внутри группы? Могут ли французы выступить против этой силы?
YV: Только министр финансов Франции выразил взгляды, отличные от линии Германии, и эти проявления были очень невнятными. Можно было почувствовать, что ему пришлось использовать слова очень осмотрительно, чтобы не выглядеть оппозицией. А при окончательном анализе, когда док Шойбле ответил и практически определил официальную линию, французский министр финансов в конце всегда пасовал и принимал ее.